Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Петр Павленко

Кругом все разбито. В углу валяются обломки мебели, полусожженные обрывки бумаг…

Поэтесса спускается по деревянной лесенке в наборную. Здесь она застает картину еще большего разгрома… Вместо окон зияют пустые дыры, весь пол усыпан щепками, осколками стекол, шрифтом…

Аспазия озирается по сторонам, как бы стараясь понять, что же здесь произошло.

Вдруг она замечает под обломками наборной кассы какую-то книжку. Она быстро вытаскивает из кучи мусора экземпляр «Посевов бури».

На обложке чернеет след подкованного сапога.

Тревожное смятение пробегает по лицу Аспазии.

На улицах Риги лежит талый снег.

Здание театра, в котором помещается Федеративный комитет. На ступенях подъезда, на ящиках с патронами и просто на тротуаре отдыхают вооруженные рабочие-дружинники. Вдоль тротуара прохаживаются три студента с маузерами на поясных ремнях.

К подъезду подходит растерянная Аспазия. Ее провожают удивленные взгляды.

Стоящий на карауле рябой матрос преграждает ей дорогу к входной двери.

— Вы куда?

Поэтесса торопливо объясняет:

— Мне нужен Федеративный комитет…

Матрос испытующе на нее смотрит. Она сразу отвечает на его безмолвный вопрос:

— Я — Аспазия…

Караульному это имя, повидимому, неизвестно. После паузы Аспазия добавляет:

— Я… жена Райниса…

Тогда рябой матрос дружелюбно улыбается и пропускает ее:

— Проходите, пожалуйста.

Поэтесса входит в широкое фойе, где когда-то состоялось ее первое знакомство с Райнисом.

Сейчас фойе имеет совершенно необычный вид. Вдоль стены стоят штабелями ящики…

У колонн вповалку спят утомленные дружинники… Взад и вперед снуют вооруженные люди.

Мимо Аспазии пробегают две молоденькие девушки с ружьями за плечами.

Чернявая девушка на ходу бросает:

— На верфи Вимбы драгуны…

Ее шустрая подруга, запыхавшись, отвечает:

— Да, я знаю… Оттуда уже привезли раненых…

Аспазия смотрит им вслед.

На подмостках, где в день премьеры пьесы «Вайделоте» играл в антрактах оркестр, Дора распаковывает большую кипу листовок.

Вокруг помоста толпятся дружинники.

Дора снимает пенсне и начинает раздавать листовки.

— Когда приедете в деревню, начинайте с этой листовки ЦК — «К труженикам земли»… И каждый еще получит по десять экземпляров «Посевов бури»…

Аспазия хочет подойти к Доре, но не может пробраться сквозь толпу.

Чуть помедлив, поэтесса идет дальше. Мимо нее пробегает растрепанный Никаноров с запиской в руках. Он кричит, обращаясь к каким-то людям, стоящим у входа:

— Отправляйте подводу с патронами на Кокнес!.. Распоряжение Петериса!..

Где-то на улице вновь вспыхивает перестрелка. Аспазия вздрагивает и невольно останавливается.

Возле мраморной статуи стоит Приеде, перед ним громоздятся открытые ящики. Двое молодых рабочих достают из них маузеры, складывая оружие прямо на пол.

К этой группе подходят все новые и новые рабочие-дружинники.

Приеде делает пометку в лежащем на ящике списке.

— Проволочная фабрика «Тилава»!.. Витолс… Полонский… Берзиньш… Принимайте оружие и расписывайтесь…

Аспазия проталкивается к Приеде.

— Приеде!.. Где Райнис?

Приеде на секунду отрывается от списка.

— Не знаю, не видел… Спросите у Петериса.

Поэтесса нервно переспрашивает:

— А где Петерис?

Приеде молча показывает на лестницу.

По лестнице усталой походкой спускается Петерис в сопровождении пожилого батрака и подростка в больших сапогах.

Мальчик с обидой в голосе рассказывает:

— Мы из Добеле… Что ж нам дали?.. Всего двадцать винтовок…

Пожилой батрак тоже очень недоволен.

— И человека никакого не прислали… А мы что — барона своего свергли, имение пожгли… А что дальше делать, нам неизвестно.

Петерис подходит к Приеде.

— Приеде, пошли с ними в Добеле Мауриньша с джутовой фабрики и подкинь им два ящика гранат…

Аспазия спешит навстречу Петерису.

— Петерис…

Он встречает ее с немалым удивлением.

— Аспазия?..

— Петерис, я вас умоляю… Что с Райнисом?

— Не волнуйтесь, Аспазия, все в порядке…

Поэтесса пристально смотрит Петерису в глаза, пытаясь прочитать в них правду.

— Я только что была в редакции. Там все разгромлено.

— Да, я знаю.

— Ну, а где же Райнис?

Петерис отводит глаза в сторону.

— Он… он выполняет партийное поручение.

Аспазия тяжело вздыхает… затем с дрожью в голосе произносит:

— Ах, как я устала от этих постоянных конспираций!.. Вы знаете, у меня был обыск, перерыли все… И на даче тоже… Всюду ищут Райниса!.. Где он?

Петерис пытается ее успокоить.

— Я его жду. Он скоро будет здесь.

В фойе появляется Александров. Его правая рука висит на перевязи.

Александров замечает Петериса и направляется к нему, осторожно шагая мимо спящих дружинников.

— Петерис!

Тот кивает Аспазии.

— Одну минутку…

И, не обращая на нее больше внимания, он крепко пожимает здоровую руку подошедшего Александрова.

— Александров, здравствуй…

Аспазия, насупившись, прохаживается вдоль колонн.

Петерис и Александров садятся на подоконник.

Петерису не терпится узнать новости.

— Ну, что в Айзпуте?

Александров смотрит на санитаров, проносящих раненого.

— Пока держимся в округе… Но к ним подошла артиллерия…

Левой рукой он достает из кармана кисет.

— Набей-ка мне трубку… И рассказывай… Как дела?

Петерис неумело набивает трубку, просыпая махорку на пальто.

— Плохие вести, Василий… В Москве восстание подавлено — там, фактически, кончено.

Александров зажигает спичку и долго раскуривает трубку.

— А у нас?.. Что в Либаве?.. Тукум наш?

— У нас не намного лучше… В Либаве все подавлено, в Тукуме тоже…

Александров крепко задумывается.

Где-то невдалеке гулко грохает пушка.

С шумом распахиваются оконные рамы.

Большая хрустальная люстра, раскачиваясь, дребезжит под высоким потолком театрального фойе.

Петерис и Александров отходят от окна и безмолвно переглядываются.

Александров делает несколько сильных затяжек.

— Что будем делать, Петерис? Что решил Центральный Комитет?

Петерис произносит с большой силой:

— Сражаться до конца!.. Уйдем в подполье, в леса, в болота… И будем продолжать оттуда!

Александров удовлетворенно кивает головой.

— Да… только так!..

К ним подходит худенькая девушка с бумагами в руках.

— Товарищ Петерис, что делать с этим списком?

Он берет бумаги и просматривает их. Александров отходит к балюстраде.

И вдруг Александров замечает, что в фойе появился Райнис.

К поэту бросается обрадованный Никаноров, они останавливаются и оживленно беседуют.

Александров обращается к Петерису:

— Райнис… А как решился вопрос о Райнисе?

Петерис, продолжая подписывать бумаги, отвечает:

— Так, как мы говорили… Мы не имеем права рисковать его головой. Райнис у нас один…

Из-за колонн торопливо выходит Райнис.

— Александров… уже здесь?.. Петерис, все сделано!.. Мы перевели газету в подполье, и завтра «Циня» выйдет как ни в чем не бывало.

Это известие очень радует Петериса.

— Великолепно!!

Поэт наклоняется к Александрову.

— Здравствуй, Александров!

— Здравствуй…

— Ну, как рука?

— Как будто лучше.

Райниса не покидает возбужденное и приподнятое настроение.

— Хорошо, что я тебя встретил, Александров!.. Нам необходим материал об Айзпутском сражении. Ты должен срочно написать!

— Ладно.

К ним подбегает Дора.

— Здравствуй, Ян!

Поэт бережно обнимает сестру за плечи.

— Здравствуй, Дорочка!..

Затем он энергичным тоном обращается к Петерису:

— Вот что… Меня прислали за лозунгами для первой полосы. Дай скорее лозунги… и я бегу…

Петерис неожиданно его перебивает.

— Ян… ты должен тут задержаться.

— Зачем?

Снова раздается пушечный выстрел… Пушка стреляет уже ближе.

С треском вылетает несколько оконных стекол. Через раскрытую дверь фойе быстро выходит вооруженный отряд.

Из-за поворота балюстрады появляется Аспазия. Увидев мужа, она радостно вскрикивает:

— Ян!

Райнис поворачивается к Аспазии. У него на лице сложная гамма чувств — недоумение, радость, тревога… Он подбегает к жене, берет ее за руки.

— Дорогая, зачем ты здесь? Как ты сюда добралась?

Поэтесса не может скрыть своего волнения.

— Я тебя всюду ищу… Ах, знаешь, Ян…

Райнис показывает рукой в сторону лестницы.

— Подожди меня там…

В их разговор вмешивается Петерис.